С развитием различных моделей замещающих семей начало формироваться общественное мнение и отношение социума к таким семьям, ведь, взяв приемного ребенка, семья оказывается в центре пристального внимания окружающих, которые в своем отношении руководствуются нашей историей «сиротства», сложившимися мифами о детях-сиротах, а также репортажами СМИ.
Иллюстрация kremenchug.ua
Опыт общения с приемными семьями говорит о том, что окружающие их не всегда понимают, «крутят у виска» и считают, что легче и проще помогать сироте в детском доме, ездить, навещать и быть наставником. Многие говорят: «вы, конечно, молодцы», — но примерить на себя роль приемного родителя не могут, недоумевают, иногда осуждают.
Что же влияет на отношение к приемным семьям, попробуем разобраться в данной статье.
Влияние СМИ
Очевидно, что одним из самых важных источников, который оказывает влияние на формирование мнений и убеждений являются СМИ: интернет, ТВ и печатные издания. В данном случае источники СМИ можно условно разделить на два типа: профессиональные и непрофессиональные, «публичные». Аудитория профессиональных источников информации довольна узкая и чаще всего составляетоит из специалистов, которые работают с детьми-сиротами, волонтеров, а также людей, которые задумались о приемном родительстве. Каналы трансляции и распространения данной информации также довольно узки.
Массовая аудитория строит свое мнение на «шумных» и рейтинговых передачах, которые в погоне за горячими новостями чаще транслируют неуспешный опыт (трагичные случаи) о детях-сиротах и приемных семьях. Плюс ко всему, зачастую журналисты, которые работают над программами и статьями, также не владеют информацией о различных формах семейного устройства детей и все формы устройства сводят к одной – усыновлению.
Итак, информационная пропаганда неудачного опыта, недостаточная информированность журналистов о разнице в формах устройства, безграмотная подача материала о детях-сиротах на массовую аудиторию – все это формирует искаженное представление о замещающих приемных семьях.
Это приводит к тому, что аудитория СМИ не понимает актуальную ситуацию, которая складывается в системе семейного устройства детей-сирот и, как следствие, может мешать принятию ребенка в семью. Мы все еще мало знаем о детях-сиротах, учреждения все еще остаются закрытыми, а обычный человек хочет принести в детский дом побольше подарков и единожды подарить свое тепло. Общество до сих пор не знает и не понимает проблемы детей-сирот, люди просто знают, что сироты где-то живут и им нужно помогать.
Родственники, друзья, знакомые
Принятие ребенка в семью часто меняет весь жизненный уклад, а вслед за ним меняется окружение, друзья. Иногда самые близкие родственники отказываются общаться с семьей и ребенком. Нередки случаи потери супруга и смены работы. Вот в этом случае, когда только появляется мысль о приеме ребенка в свою семью, к этому необходимо подготовить и других членов семьи, бабушек и дедушек, близких родственников и друзей.
Важно заранее поставить в курс дела оповестить ближайшее окружение, узнать их мнение о появлении ребенка в семье. В дальнейшем, в процессе обучения в Школе приемных родителей, попробовать проиграть острые моменты, которые могут возникнуть или проконсультироваться у ведущих Школы. Подготовка не только родителей, но и ближайшего окружения обеспечивает максимальную готовность к появлению приемного ребенка, а также способствует более легкой адаптации ребенка.
Материальное вознаграждение: корысть или необходимость
Безусловно на отношение к приемным семьям влияет и материальное вознаграждение, которое они получают замещающие семьи (кроме усыновителей). Иногда это основной повод для осуждения. Особенно часто критикуются многодетные приемные семьи, которые «детей набрали ради денег». В этом случае говорят о том, что на детях зарабатывают, но по сути тут не только денег не заработаешь, но еще и должен остаешься, ведь у ребенка сразу иногда «вылезаеют» множество болезнейи, появляется необходимость в репетиторах, дополнительных развивающих занятиях, покупке дорогих медикаментов, психологическом сопровождении. Все это требует немалых средств.
Также нужно осознавать, что материальное вознаграждение подразумевает под собой то, что приемная семья берет ребенка в свою семью на профессиональной основе. Это означает, что она всесторонне должна заниматься его развитием, помогать преодолевать эмоциональные проблемы, наблюдать за ребенком, вести мониторинг его развития, конструктивно взаимодействовать с органами опеки и попечительства, осуществлять взаимодействие с кровными родственниками, если того требует ситуация. На приемного родителя ложится груз ответственности по воспитанию и заботе о ребенке, который пришел в семью со своей личной травматичной историей. Отрывок из популярной книги Кэтти Гласс «Будь моей мамой. Искалеченное детство» может быть хорошим примером профессиональной деятельности, правильного отношения к приемным семьям и понимания детей-сирот.
Кэтти работает профессиональным опекуном, является фостерной семьей для детей, которые оказались в трудной жизненной ситуации. По просьбе социальных служб в ее семью попадает 8-летняя Джоди, от которой за 4 месяца отказались пятеро опекунов. Как написано в предисловии к книге – «девочка с первого дня в семье показала себя настоящим тираном». Отношения к приемным семьям на западе хорошо иллюстрирует ситуация на игровой площадке, когда Джоди помешала съехать с горки одной из девочек. Отец девочки сделал строгое Кэтти строгое замечание, сказав, что ей нужно научиться следить за своим ребенком. Через некоторое он услышал разговор Кэтти с бывшей учительницей девочки, которая отметила позитивные изменения в состоянии ребенка и сказала, что Кэтти – замечательная фостерная мама и хорошо справляется. После этого мужчина подошел к Кэтти и извинился за свой грубый тон.
Важно отметить, что в сегодня детских домов в США и странах Европы нет. Ребенок может попасть в приют (детский дом семейного типа), но только на короткое время, пока ему не выберут приемную (фостеровскую) семью. Тайны усыновления также нет. Многие приемные родители и биологические матери выбирают «открытое усыновление», поскольку этот вариант приносит пользу всем, в особенности ребенку. Приемных родителей такая форма избавляет от неожиданностей, они больше узнают о наследственности, им не приходится жить в страхе, что биологическая мать внезапно вторгнется в их жизнь. Биологические родители, со своей стороны, получают постоянное подтверждение тому, что ее ребенок окружен любовью и хорошей заботой. Ребенок же может поддерживать контакт с родителем, что дает ему ответы на многие вопросы и ограждает от фантазирования. Главное тут, что это позволяет всем сторонам говорить правду – а правда имеет терапевтическое действие.
Школа
Еще одна из причин, о которой говорят приемные родители – это школа. Школьные трудности ребенка-сироты, которые обусловлены чаще психологическими, чем интеллектуальными проблемами, влекут за собой специфическое отношение к ребенку, восприятие его как «детдомовского», неудобного и отстающего. Приемный родитель опять оказывается в зоне непонимания и социального неодобрения и должен быть готов выслушать множество обидных, несправедливых обвинений в адрес ребенка, научиться сам держать оборону. Поэтому в отношении со школой нужно запастись терпением, не конфликтовать с педагогами, а напротив приложить все усилия, чтобы работать единой командой. Вообще трудности вхождения ребенка в новый класс, новую образовательную среду, плюс адаптация в приемной семье отнимают много душевных сил и ресурсов. На то, чтобы еще успевать в школе, сил просто не остается. Не все педагоги понимают, что ребенку сначала нужно совладать со своими эмоциональными проблемами, а уж потом браться за ум.
Снова мифы
За годы советской власти с ее доминантой коллективного было сформировано много мифов о детях-сиротах, которые прочно засели в массовом сознании. Вот, наиболее распространенные из них:
— воспитание в коллективе — это замечательно;
— главное — одеть и накормить;
— ребенка из детского дома берут только те, у кого нет своих детей;
— все эти «детдомовцы» больные, с ними одни проблемы;
— во всем виноваты гены, поэтому ничего хорошего из них не вырастет;
— ребенок не должен знать, что он приемный.
Разрушить эти конструкты довольно сложно. Сюда же можно отнести и установку, которая сильно укоренилась в нашей культуре: ребенок в приемной семье стереотипно воспринимается как человек из «чужой», да еще и неблагополучной группы. Так же в сознании заложен принцип кровности, то есть «родными можно стать только по крови». Однако, как показывает жизненный опыт, иногда родными становятся не по крови, а по душе, а кровные родственники могут быть вообще чужими друг другу людьми. При этом опять-таки на ребенка переносятся мифы о генах. Получается такая программа ожидания плохого и ненормального от ребенка, и если ребенок самостоятельно не справляется со своими трудностями (чаще не справляется), то легко попадает под эти ожидания и проявляет нехорошее поведение, что от него и ожидают.
Возврат детей
Отдельная тема, которая красной нитью проходит через всю тему детей-сирот и активно обсуждается в СМИ – это возврат детей. Чаще всего это происходит в моменты семейных кризисов и переходного возраста у детей, когда семья понимает, что она не в силах справиться с ребенком. В сложившейся ситуации винить только приемные семьи неправильно, потому что возвраты детей в учреждения - это только следствие всей системы семейного устройства в целом: непрофессиональной системы подготовки будущих приемных родителей, подбора семьи для ребенка и дальнейшего их сопровождения. Например, с 2013-го года прохождение Школы приемных родителей стало обязательным для всех кандидатов в приемные родители, однако этот важный этап иногда носит формальный характер, многие его проходят для галочки, есть заочные формы, а тренеры, ведущие школы, далеко не всегда имеют нужную подготовку, из-за чего «хромает» и результат. А результат – это осознанное и взвешенное принятие решения о приеме ребенка в свою семью, подбор семьи для ребенка с учетом его потребностей. По факту же не хватает специалистов, нет методик, нет грамотного подбора, поэтому в семью людей преклонного возраста60-летних могут отдать грудничка или сиблингов с трудностями в поведении, а тут зачастую уже никакое сопровождение не поможет. Вот и получается, что из-за «сбоев» в системе подготовки не формируется и ответственность семьи перед ребенком.
Система семейного устройства должна представлять модель сопровождения семьи с момента ее подготовки, и дальше – на всех этапах: подбора ребенка, принятия его в свою семью, адаптации (особенно в первый год жизни в семье). Словом, приемная семья должна иметь доступ к профессиональным службам на местном уровне, работая в ситуации доверия и безопасности.
Подведем итоги
Отношение общества к замещающим семьям - показатель развитости данной формы устройства и системы помощи детям-сиротам. Очевидно, что наше общество пока не готово осознать, что прием ребенка в свою семью – это труд и работа, требующая отдачи и знаний, что это никогда не бывает просто и нужна профессиональная система поддержки семьи.
Пока что мы только в началев самом начале этого непростого пути, который долгое времястолетия проходили западные страны. Нужно развивать институт замещающего родительства, вводить новые модели опорных семей, которые являются поддержкой для семей в трудной жизненной ситуации или семей, которые воспитывают детей-инвалидов. Необходимо работать на развитие служб поддержки приемных семей и на подготовку профессиональных кадров: педагогов, социальных педагогов, психологов, задача которых помогать семье, а не контролировать ее. СМИ должны делать акцент на успешном опыте приемных семей, тогда, наверное, и общество будет их поддерживать и слова: «Это ваши трудности! Зачем тогда брали!» — уже никому не придут в голову. Приемная семья так же, как и ребенок, должна осознавать, что ее границы не будут нарушены, она должна чувствовать себя в безопасности.
Важно понять, что взять ребенка в семью - это всегда непросто, зато награда за труды велика. Отношение к приемным семьям - это вклад каждого из нас, поэтому давайте начнем с себя и будем относиться к ним с добротой, уважением и поклоном. Это то, что придает сил, уверенности и делает всех лучше!
- Добавить в избранное 0
«Азбука приёмной семьи» — проект фонда «Арифметика добра», объединяющий уже более 300 приёмных семей: и опытных мам и пап, и потенциальных усыновителей. За год работы клуба своих родителей нашли 53 ребёнка из детских домов.
«Я работаю мамой»
«У нас все — наши!» — гордо говорит Даша . В её семье 8 детей. Идея взять приёмных детей из детского дома у них с мужем Андреем была всегда, с момента создания семьи. «Мы женаты уже 12 лет. У нас трое кровных сыновей. Даниле 12 лет, Михаилу 5 лет и Петру 3 года. Мы хотели дочку. Отправились за ней, но дочки не оказалось. Зато нам предложили познакомиться с мальчиком, ему тогда было 10 месяцев. Красивый здоровый пухляш. Вот он, наш восточный парень! Это Руслан, — рассказывает Даша, обнимая вьющихся вокруг неё малышей. — Я считаю, на всё воля божья, и судьба, значит, распорядилась так, чтобы мы взяли его». История продолжилась: затем Даша и Андрей взяли из детского дома 10-летнюю Дашу, потом в семье появились близнецы Денис и Владик, а последним пришёл малыш Гена: сотрудники органов опеки сами позвонили и сообщили, что внезапно без родителей остался 28-дневный малыш, и Даша с Андреем тут же поехали за мальчиком.
Фото: Фонд "Арифметика добра"/ Наталия Константинова
Как Даша всё успевает? «Я работаю мамой 365 дней в году, — смеётся Даша. — Всё можно решить. Просто нужно создать график. У нас он есть. Я полностью занимаюсь детьми, никто не должен быть обделён вниманием, любовью. И не только малыши, но и старшие. Они часто подходят — мама, поцелуй меня, обними меня». Андрей работает в полиции, и должность оперативного дежурного — в режиме сутки через двое — позволяет уделять внимание семье: «Нам было не страшно. Во-первых, и я, и супруга — из многодетных семей. А мой папа был приёмным ребёнком у своих родителей. Так что у нас есть опыт».
Семья Андрея и Даши — новые члены клуба «Азбука приёмной семьи» фонда «Арифметика добра», но зато уже опытные родители. А у Галины и Владимира — другая история. Буквально три дня назад в их дом пришли 12-летняя Полина и её 9-летний брат Женя. И это у супругов первый опыт приёма в семью детей из детского дома. «Это решение пришло сначала мне, давно. Часто смотрели с дочкой передачу «Пока все дома», где рассказывают о ребятах в детских домах, и моя дочь — ей было тогда ещё лет 7 — сказала: «Мама, может быть, мы кого-то себе возьмём?». Прошло время, я переехала в Москву, вышла снова замуж. И как-то мы снова завели такую беседу с мужем. И он поддержал мою идею. Мы начали искать. Мы ещё не знали, что нужно учиться, готовиться, — рассказывает Галина. — Сначала мы заинтересовались двумя детьми, но оказалось, что их четверо — братья и сёстры. Но нам объяснили в опеке, что так не бывает — захотели детей, и нам сразу дали. Да и много нам четверых, мы ещё неопытные приёмные родители. Мы пошли учиться. Но само наше желание взять ребёнка органы опеки поддержали».
Наталия Константинова
Просто «живчик»
У Полины и Жени есть старшая сестра и мама. Мама была лишена родительских прав, и дети в 2011 году оказались в детском доме. Сестра, у которой уже есть своя семья, хотела забрать их, но так пока и не сделала этого. Перед тем как уехать в Москву, Полина позвонила маме. Мама сказала ей: «Это ваша жизнь, вам и решать». Дети до сих пор часто звонят маме и сестре. Галина и Владимир не препятствуют этому общению. Важно, что в их доме ребятам комфортно. Но супруги понимают, что скоро начнётся период адаптации. «Конфетный период в какой-то момент пройдёт. Я знаю, что впереди серьёзная работа», — признаёт Галина. Про Женю, например, им говорили, что он плохо ведёт себя в школе, и они наверняка снова сдадут его в детский дом. А на самом деле Женя — обычный мальчик, просто «живчик», как говорит Галина. «Он просто ещё не научился слышать людей. И его защитная реакция — «Не знаю». Ничего дурного он не делает. До второго класса у него были серьёзные проблемы в школе. Нет стимула, нет привычки стараться. И наши трудовые будни уже начались», — рассказывает Галина.
Фото: онд "Арифметика добра"/ Наталия Константинова
«В принципе, школа приёмных родителей стопроцентно всему не научит, — добавляет Владимир, муж Галины. — Знания даются по крупинкам, но общей картины нет. Но всё равно ШПР полезна. Клуб же даёт дополнительные ресурсы. Это и встречи, и общение с родителями, с психологами». А Галина вспоминает свой опыт участия в мероприятии фонда «Арифметика добра»: дети из детских домов и потенциальные приёмные родители осенью выезжали дружной компанией в путешествие в Казань. «Это дало очень много! Там мы общались с подростками, и я поняла, что не надо бояться брать взрослых детей из детского дома. Мы тоже сначала хотели взять ребёнка до 10 лет, а потом чуть сдвинули возраст. Хорошо, что в документах мы указали возраст до 12 лет. Благодаря этому мы смогли взять в семью Полину».
Диана Машкова в центре. Фото: онд "Арифметика добра"/ Наталия Константинова
Как отмечает Диана Машкова, руководитель клуба «Азбука приёмной семьи» , многие, кто готов усыновить ребёнка из детского дома, рисуют себе в мечтах некую идеальную картинку. Усыновить подростка с его сложностями и проблемами готов не каждый. «Но грудничок — это, по сути, «кот в мешке»; неизвестно, какой у него характер, нет окончательной картины здоровья: многие генетические заболевания проявляются только к трём годам, а подросток весь как на ладони, — говорит Диана Машкова. — И большое заблуждение считать, что подросшим детям уже не нужна семья. Всё равно, мол, скоро покинут детский дом и заживут своей жизнью. Как показывает практика, не заживут, большинство из них просто не справятся с жизнью. Любому ребёнку нужна семья, нужна материнская ласка и поддержка со стороны отца, что немаловажно, учитывая, что в детских домах вообще работают почти одни женщины». А дети, остающиеся в системе и потом выходящие из ворот детского дома в неожиданную и пугающую их свободу, оказываются в положении зверят из зоопарка, которых вдруг решили отпустить в дикую природу. Они не подготовлены к реалиям жизни. Кто-то не умеет включать кухонную плиту, кто-то за один день спускает накопившиеся на сберкнижке социальные выплаты и потом живёт месяцами впроголодь, не зная, где и как найти работу. Да и не зная, кем вообще быть, ведь часто у воспитанников детских домов нет никакой мотивации к учёбе, и профессию они себе выбирают заранее очень редко. При этом в наших детских домах подростков более 70 процентов.
Волонтёры фонда. Фото: онд "Арифметика добра"/ Наталия Константинова
Семья — условие выживания
«Никакой базы ресурсных приёмных родителей у нас в стране пока, к сожалению, нет, — подчёркивает Диана Машкова. — Создавать её сложно, над чем мы и бьёмся. Вообще, это уже переходит в ранг национальной трагедии: осиротевшие дети брошены нами, обществом, на произвол судьбы. Мало кто осознаёт, да и вообще мало кто задумывается, что семья для любого ребёнка, и для подростка в том числе, даже если ему уже 16 лет, — это условие его выживания. Ему нужно помочь встать на ноги — не деньгами, а советом, опытом, наставничеством, научением. И чем больше лет ребёнку, тем меньше у него жизненного времени для овладевания таким знанием жизни. Вот почему мы с помощью работы клуба стараемся и популяризировать идею принятия детей в семьи, и поддерживать тех, кто уже решился на этот шаг».
Фото: онд "Арифметика добра"/ Наталия Константинова
«Идея клуба «Азбука приёмной семьи» — крайне востребованный формат, — признаёт Армен Попов, генеральный директор Центра развития социальных проектов, член совета Министерства образования и науки России по вопросам защиты прав и законных интересов детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, создатель порталов «Усыновите.ру», «Усынови, Москва ». — Приёмным родителям Москвы и других регионов важно общаться между собой. Это придаёт и ощущение значимости того, что они делают. Вообще, эту идею нужно поддерживать и развивать».
По официальным данным, в наших детских домах живут 87 000 сирот. «90 процентов из них никогда не встанут на ноги, не смогут социализироваться, — отмечает Диана Машкова. — Кто-то попадает в тюрьму, кто-то спивается, кто-то кончает с собой — и всё это происходит от ощущения ненужности и от незнания жизни. Эти дети лишены жизненных навыков, которые прививаются только в семье. Наше бездействие в итоге становится бедой — и для конкретного человека, и для общества в целом. Но радостно признать, что ситуация постепенно меняется. Появляются семьи, которые не остаются в стороне, а занимают активную позицию. И становятся родителями детей из детских домов. Кстати, не надо вообще бояться перспективы такого окончательного решения. Ведь если вы даже не можете забрать ребёнка в семью, есть гостевой режим, когда в ходе дружбы и плотного контакта с ребёнком вы выступаете в роли наставника. Это уже немало — научить ребёнка элементарным вещам: помыть полы, приготовить обед. Научить его и психологическим навыкам — взаимоотношениям с людьми. Это и есть научение жизни».
Еще три года назад в семье Сергея и Кристины Рудометкиных было двое детей, Настя и Даниил. А теперь в семье их целых девять: трое кровных и шестеро приемных.
Кристина и Сергей Рудометкины со Светой, Сашей, Настей и Даниилом
«Мне было лет 17, когда я увидела страшную передачу – судебный процесс над директором детдома, где с его участием издевались над детьми», – рассказывает Кристина. Программа так сильно ее потрясла, что ей долгое время не давала покоя мысль, как будут жить теперь дети, которым подсудимый обещал отомстить. Тогда-то девушка и решила, что обязательно подарит хотя бы одному детдомовскому ребенку семью.
Кристина вышла замуж, родила дочь, потом – сына. Поначалу муж и свекровь не поддерживали идею взять детей, так как сомневались, смогут ли подарить им любовь. «А я говорила: насколько мы сможем их полюбить, настолько им будет лучше у нас, чем в детском доме», – говорит Кристина. – Но когда у нас появилась двухлетняя Света, больше всего к ней привязались именно папа и бабушка».
Истории приемных семей. История Игоря и Татьяны Байдак "Долго писала этот текст. Не хотелось бы, чтобы он получился пафосным или занудным. Одно можно сказать точно - он получился длинным. Приемные дети: как пришли к решению, кто вдохновил, реакция родных, адаптация, сложности, радости и рекомендации - об этом вот всем. Моя мама преподавала историю. Среди ее учеников были дети из детского дома. Мне было лет 10, когда мама рассказала одну из своих историй - как однажды взяла на прогулку свою ученицу, купила ей мороженое; девочка ела такое первый раз, ела очень жадно и неаккуратно, прохожие обращали внимание, и пришлось спрятаться от любопытных взглядов. Тогда я узнала, что есть дети, в жизни которых нет ни мороженого, ни мамы. Мне было 14, когда умерла моя собственная мама. Тогда я поняла как это, когда нет мамы. Мама - защитный прозрачный колпак, и тебе ничего не страшно внутри. Нет мамы - и ты полностью наг в этом мире. Ты должен сам учиться стоять за себя, и никто не напомнит тебе пообедать и надеть шапку. И рано приходится учиться быть сильным, смелым и самодостаточным. Быть взрослым. В 18 я работала пионервожатой в пионерском лагере. Наверное, тогда он уже назывался оздоровительным лагерем. И там были дети из детского дома. Эти дети со страшнейшим нарушением привязанности называли меня мамой, странно и страшно себя вели, девочки могли по много раз прокалывать себе уши обычными булавками, будто стремясь компенсировать внешней болью боль внутреннюю. Они уже научились не быть детьми. Там была одна очень славная девочка, с заметными ЗПР и ФАС, слов я таких тогда, конечно же, еще не знала. Девочка подарила мне рисунок, на котором был изображен гроб с цветами и написано разноцветными карандашами: «Дорогая мама! Не умирай, как моя мама». И мне очень хотелось забрать эту девочку домой, но тогда у меня не было еще своего дома. Дальше я жила с мыслью, что у меня обязательно будут приемные дети. Но сначала не было мужа, потом квартиры, потом квартира казалась маленькой для нас четверых с сыновьями. Потом мы купили трехкомнатную, но безнадежно заболел наш трехлетний сын Матфей, потом он умер. Кроме младшего сына у нас умер еще один ребенок - третий, которого мы тогда еще ждали. И вот мы, возможные родители троих детей, остались в большой квартире с одним ребенком, огромным потенциалом, неизрасходованным ресурсом и склонностью к гиперопеке. Горе прожили, время пришло, мы стали искать ребенка. Это было совершенно естественно и не могло быть иначе. Я не считала и не считаю, что взять ребенка - подвиг. В моей системе ценностей это совершенно обычный поступок, знаю много замечательных людей, которые считают так же. Да, это поступок, требующий ежедневного труда и терпения, и не всегда видны результаты, но героизма тут нет. Когда наш Матфей еще болел, я познакомилась с Ладой Уваровой, президентом СЗ БФ «Дети ждут». Это прекрасный и удивительный человек, приемная мама. Я не сидела на тематических форумах, всю информацию получала из первых рук - от Лады, и на ее примере поняла, что все возможно, но это «все возможно» требует значительных затрат - финансовых, душевных, эмоциональных. Муж пришел к осознанному решению стать приемным отцом чуть позже, чем я, но мужское согласие часто приходит позже, зато является потом более глубоким и осознанным. Мы с мужем знали, что нам нельзя брать мальчика лет 5, чтобы не включилась отрицательная мотивация «замена умершего ребенка», про которую нам рассказали в ШПР. Ребенка мы стали искать на сайте детиждут.рф Происходило это примерно так: я заходила, никакие параметры (имя, возраст, пол) не вбивала, просто смотрела на лица детей, доходила до 3-й страницы и закрывала сайт. Потому что все это невозможно. Невозможно вот так взять и выбрать ребенка. Невозможно смотреть на всех остальных, понимая, что у них ни мороженого, ни мамы. Зато уже есть шунты и зонды. Поиск продолжался. В одном из перепостов ФБ увидела портрет девочки, прекрасной Гали лет 6. И муж, и сын сразу согласились ее забрать, мы уже мечтали, как будем жить, Никита переживал, не заберет ли Галю кто-то быстрее нас. Но опытная приемная мама и еще один тематический психолог убедили меня, что у нашей семьи, с нашей историей в данный момент нет ресурса для принятия этой девочки. Мы тяжело это переживали. Трудно было смириться и признать, что не все нам под силу. Тяжело было отказаться от уже представленной в фантазиях жизни. Девочка до сих пор в базе, ее никто не взял, напрасно боялся Никита… И я часто думаю про нее. Нашлись бы очень смелые родители, желательно без детей, чтобы они смогли все силы отдать Гале… После этой истории я перестала заходить на сайты с анкетами детей-сирот. Подумала, что если Богу угодно - ребенок найдется сам. И тогда в моей ленте появился Сережа, светлый мальчик 10 лет. Мы пошли в опеку и взяли список документов. Специалисты опеки были неожиданно открыты и доброжелательны. Нашему сыну Никите было тогда 11 лет, и от него нужно было письменное согласие. Согласие он дал легко: взять приемного ребенка - общее взвешенное решение нашей семьи. Подготовить пакет документов оказалось не так сложно, как об этом иногда пишут. Долго «делали медицину» - пожилая и строгая терапевт заставила нас пройти всех профильных специалистов и сделать дополнительные анализы. Но самой продолжительной была ШПР, она длилась около 2 месяцев. На одном из первых занятий мы с мужем почти передумали брать ребенка. Тема - отрицательные мотивации. Хорошо покопавшись в себе, я нашла в себе почти все. И теперь очень благодарна нашим психологам за все мои негативные переживания, хорошо, что это произошло до принятия ребенка. Сейчас наблюдаю истории, когда родители взяли приемного ребенка, не разобравшись в мотивациях, переоценили свои ресурсы, и это ожидаемо закончилось возвратом. Печально для взрослых, трагично для детей. В ШПР дали много полезной теории. Но потом, на практике, больше пригодились советы и поддержка опытных приемных мам. Они делились реальными приемами, которые сработали в их случаях, и часто помогали в наших. Например, что делать, когда ребенок говорит: «Ты мне не мать!»? Когда он просится в детский дом, отказывается учиться, замыкается, провоцирует, врет, вызывает на конфликт? Но это было еще впереди. Во время сбора документов на сайте дети-ждут.рф появились новые фотографии Сережи. Это был как будто другой мальчик - некрасиво стриженный и грустный. Я расстроилась: документы почти собраны, он уже наш сын, но не знает про это. У специалистов питерской опеки взяла телефон педагога детского дома, попросила разрешения написать письмо ребенку, мне разрешили. Через 5 дней я получила сообщение в ВК. Сережа проявил инициативу, нашел меня и мужа, мы начали общаться. Я не форсировала события, но Сережа неглупый мальчик, сам задал вопрос, собираемся ли мы его забирать, и сказал, что он согласен. Как я потом поняла, все это было не очень правильно - такое виртуальное общение до встречи, но вот так получилось. Сережа успешно закончил четверть, я ему с разрешения педагога выслала подарок - вокзал Lego. Об этом узнала директор детского дома, и связь с ребенком пропала. Больше недели ушло на мои звонки в опеку и директору, наконец мы снова созвонились с ребенком, и я его не узнала. Он очень сухо отвечал на мои вопросы. Да, нет, не знаю. Какие уроки были сегодня? Нет. Что было на обед? Не знаю. Потом сказал, что не поедет к нам, потому что там очень хорошие воспитатели, которые его любят и будут скучать. У меня сложилось ощущение, что Сережа находится под психологическим давлением, им манипулируют. Я сказала ребенку, что он взрослый мальчик и, конечно, решение будет принимать он сам, но я все равно приеду, как мы и договорились раньше, мы познакомимся. С директором детского дома у нас был очень неприятный разговор по телефону, и она позволила себе некорректные фразы. Как выяснилось потом, Сережу отговаривали от семьи, он даже дал одной воспитательнице обещание, что останется в детском доме. Одновременно с этим, как часто бывает, появилась еще одна женщина, которой понравился Сережа и она захотела взять его - пока на гостевой режим. Помню, тогда уже начал переживать муж. Вторая потенциальная мама вышла на меня, мы пообщались, я донесла до нее свое мнение: воевать за ребенка не буду, ему больше 10 лет, мы познакомимся, но принимать решение будет он сам. У меня не было цели победить и добиться своего; если бы Сережа оказался в другой любящей семье - мне было бы этого достаточно. В общем, все было достаточно сумбурно, непонятно и тревожно. Я ехала к ребенку, который, по его словам, не хотел в нашу семью, в питерский детский дом, директор которого была ко мне изначально не очень благожелательно настроена. Выстроить отношения со специалистами детского дома мне помогла умная, сильная и опытная Татьяна Дорофеева - руководитель службы психологического сопровождения СЗ БФ «Дети ждут». Привели Сережу, он оказался очень маленьким и зажатым, в глаза не смотрел и так сцепил пальцы, что побелели костяшки, руку не дал. Мы разговаривали в присутствии психолога. Психолог не мешала, она тихо занималась своими делами. Я смотрела на Сережу, понимала, что ему очень трудно, хотелось его обнять и сказать: «Не переживай!» Почти все время говорила только я. Мы вместе собирали конструктор, рисовали, он старательно выполнял все, что я просила, иногда смотрел на меня, иногда в глазах любопытство ненадолго побеждало защиту. Прошло пару часов, Сережа не уходил, но и поведение свое не менял. Смотрел в сторону и молчал. Я сама закончила нашу встречу, поняв, что он в напряжении и ему нужен отдых. На второй день Сережа был менее напряжен, почти сразу сказал, что не поедет к нам. Я выдохнула, успокоилась, так как страшное уже случилось, и мы стали с ним анализировать в схемах, что хорошего в детском доме и какие преимущества у семьи. Если бы я была менее упрямым человеком, уехала бы сразу после этой второй встречи. Утром перед третьей встречей он позвонил и спросил, когда я приду, мне показалось, что Сережа «вернулся». Пригласила его в гости, он схватился за эту идею - в гости же не так страшно, это не навсегда в незнакомый дом. В гости поехали через пару недель. Уже часа через два, как мы вышли из детского дома Сережа спросил, когда мы его заберем насовсем. Насовсем мы его забрали через месяц, 27 мая, когда он закончил школу. Первые дни пришлось постоянно куда-то ходить - в поликлинику, МФЦ, ЖРЭУ, пенсионный, опеку. Списки дел до сих пор поражают своей длиной. А ровно через 2 недели жизнь нам подарила Ваню. Это было 10 июня, день рождения Никиты, мы собирались ехать в Экспериментаниум. Утром заехала в опеку - нужно было отдать какие-то бумаги. В опеке меня спросили, не хотим ли мы взять еще одного мальчика… Растерялась, ответила, что хотим, конечно, - со временем. Мы еще первого мальчика не осознали. Но чудесная Светлана Борисовна применила запрещенный прием - показала фотографию Вани. Правда, послышалось мне, что это Даня и что ему 4 года, а не 5. Мне сказали еще, что если ребенку за 2 дня не найдут семью, он попадет в детский дом. Ваня - возвратный ребенок, от него отказался его опекун. Дома я спросила детей, что они думают про еще одного мальчика. Никита согласился сразу - ему было соглашаться не первый раз. Сережа тоже согласился, сказал, что нужно спасти Ваню от «забора». Муж был в тот момент в командировке, поэтому он соглашался на расстоянии. И он согласился, даже не видя фото, за что я ему безмерно благодарна. Ваню мы забрали насовсем 24 июня. До этого брали домой на ночь, на день возвращали в больницу - там его обследовали. На второй день Ваня стал называть меня мамой. Это было очень неожиданно и, одновременно, очень естественно. Первые дни Ваня подбегал ко мне каждые 5 минут. Контролировал. Мама, я играю, мама, посмотри, что я нарисовал, мама, я прыгаю, мама, у меня книга. И я ощущала себя слонихой из мультика: мамонтенок уже есть, схватился за хвост, а я еще не поняла, что опять мама. Жизнь подарила как раз того самого мальчика 5 лет, которого мы и боялись. Но боялись напрасно, как выяснилось. Никита принял Ваню позитивно, занял привычное и знакомое место старшего брата. Совершенно неожиданно повел себя Сережа. Как потом выяснилось, он опасался, что с появлением еще одного ребенка окажется лишним. Сережа пытался обидеть Ваню, шутил, пугал, говорил, что Ваню нужно вернуть обратно, однажды ударил так, что Ваня отлетел и упал. Помню, что тогда я очень спокойно, но и очень жестко сказала, что мы никого никуда не отдадим, и обижать я никого тут не позволю. Все мои дети, всех буду защищать. И от братьев в том числе. Через некоторое время, когда все поняли: всё хорошо и это «хорошо» не изменится, все успокоилось." Продолжение
Однажды приемные дети, как, впрочем, и родные, становятся взрослыми. Взрослый человек осознаннее воспринимает ситуацию усыновления или удочерения, способен проанализировать свою жизнь в приемной семье. Именно поэтому редакция портала «Я-родитель» обратилась ко взрослым, детство которых прошло в приемных семьях. Герои нашего нового материала не только рассказали о том, как сложились их судьбы, но и дали советы тем, кто только собирается взять в семью приемного ребенка.
Екатерина Семенихина, 30 лет.
«Я попала к приемным родителям, когда мне было семь лет. Как вы понимаете, я прекрасно помнила своих кровных родителей. Они тоже были неплохими людьми. Никаких ужасов – никто меня не бил и не морил голодом. Просто отца посадили на 5 лет за последствия какой-то драки, а мама начала пить. Так как кровных родителей ненавидеть было не за что, я начала по ним скучать. Из-за этого я постоянно закатывала истерики в своей новой семье. Я вечно была всем недовольна и даже не пыталась наладить с ними контакт. Постоянно писала письма папе. Как потом выяснилось, отвечала на них приемная мама, а не мой родной отец. Все это продолжалось лет до десяти, пока папа не вышел досрочно. Я потребовала, чтобы меня отпустили жить к нему. И почти сразу поняла, насколько я была не права, когда не ценила свою новую семью. Отец, которого я помнила веселым и молодым, стал злым пьющим мужчиной, много ругался матом. Через два дня я вся в слезах позвонила приемной маме, попросила, чтобы она меня забрала и уже потом стала совсем иначе себя вести и с ней, и с неродным отцом.
Сейчас у меня двое своих детей, муж. С кровным отцом мы не общаемся, мама давно умерла. И сейчас я понимаю, что моя долгая адаптация была связана еще и с тем, что меня очень щадили. Придумывали вокруг меня мир, где несправедливые люди забрали отца в страшное место, а родная мама заболела от горя. Это было не так. И в семь лет я уже могла бы это понять.
Тем, кто хочет взять ребенка из детского дома, хочу дать верный совет – разговаривайте с ребенком, говорите ему правду без утайки, и не позволяйте себе жалости. Жалость для брошенного ребенка – средство манипуляции, но не средство выхода из эмоционального тупика».Ольга Петренко, 21 год
«Я не знала, что меня удочерили. Бабушка рассказала, когда мне было уже пятнадцать лет. Для тех, кто боится дурной , сразу скажу – я росла совершенно обычным ребенком. Закончила музыкальную школу, в средней школе была хорошисткой, после девятого класса ушла в медучилище. Когда узнала правду о себе, я начала искать приемных родителей. И моя мама на меня обиделась. Перестала разговаривать со мной. Пятнадцать лет – это не очень много. Я тяжело переживала отчуждение человека, которого всегда считала родным. Мы пережили этот период, но не сразу. И вот, что я хочу сказать всем приемным родителям – то, что дети хотят найти своих кровных маму и папу – это нормально. Лучше помогите им, поддержите в поисках. Оставайтесь родными до конца. Искать свои корни, изучать историю своей крови – мне кажется, это заложено в нас чуть ли не на генетическом уровне. Я нашла свою родную маму, отца. Встретилась с ними. Я ничего не почувствовала к этим людям. Просто несчастные мужчина и женщина, которые в молодости наделали ошибок. Сейчас мне не хочется им звонить, но я делаю это через силу. Потому что они тоже моя семья. Но самые любимые и важные для меня люди – это мама и папа, с которыми меня не связывает общая кровь».
Антон Рыженков, 44 года
«Меня усыновили, когда мне было уже 13. Таких редко берут, но меня взяли. В большой деревенский дом. К этому времени я был совершенно разбалован в детском доме, как бы это странно не звучало. Меценаты и спонсоры жертвовали нам одежду, игрушки, технику. Не в каждой семье у ребенка есть такие блага, которые были у нас в детском доме. У меня к тому же была еще и «гостевая» семья. Пожилые супруги, которые брали меня на выходные, баловали хорошей едой и всякими приключениями – поездки, зоопарк и прочее. Я бы ни за что не ушел добровольно из детского дома, но его собирались расформировывать. Неизвестность пугала, и когда тетя Таня и дядя Олег пришли со мной знакомиться, я согласился. В деревне надо было работать. Ничего особенного – просто помощь взрослым по хозяйству. Но я сам ничего не умел. А то, что мог сделать – делать ленился. Сейчас так стыдно. Но мой приемный отец – молодец. Он увидел, что мне интересно работать по дереву, обучил меня всему, что знал сам и постоянно поддерживал, хвалил. Сейчас этой мой бизнес – беседки делаю красивые, оформляю террасы. Я считаю, мне просто повезло. Сейчас у нас с женой трое приемных детей. Своих Бог не дал. И я считаю, что самое главное, что вытащит даже самого – это любимое дело. Не надо навязывать. Надо наблюдать и смотреть, что интересно ребенку. Приемным детям не нужна жалость, подарки, деньги. Не надо воспринимать себя, как волшебника. В обычном мире этих самых волшебников нет, и если хотите блага для человека, за которого вы теперь ответственны – воспитывайте его. Будьте строже, держите своё слово. Не давайте ребенку сидеть на месте и пользоваться вами. Все это не мешает любви, но помогает вырастить человека».
